Зарисовки

[led-i-veter]

Интересно, вот почему как только начинаешь какое-то дело, в голову сразу же начинает лезть совершенно посторонние мысли? Это закон подлости так изощренно действует? И ладно бы только мысли, так ведь еще и руки начинают тянуться куда-то не туда. И писать что-то не то.
У меня же есть чем заняться: долгов полная папка, конспект урока скоро сдавать и давно уже пора дописать все, что обещала... Но получилось почему-то именно это.
Кстати, отдельное спасибо генератору ключей. Мне подобные заявки и в голову бы не пришли.

Лала. Инносенс. Слезы

Куклы не умеют плакать. Просто не могут - потому что когда-то давно, посреди бесплодных земель Матила, люди создали их для радости и веселья. Они хотели всего лишь немного скрасить свою жизнь и не научили кукол грустить.
Но зато дали им голос.

…Человек лежит тихо и неподвижно, как спящий. Лала садится на землю возле него и не отрываясь смотрит на усталое, покрытое морщинами лицо. Хотя сама не понимает, что именно пытается увидеть.
Лала не знает этого человека. Она ничего о нем не помнит, и не может понять, почему это кажется ей таким… неправильным. Как будто что-то было – или должно было быть - и вдруг куда-то исчезло.
Но что?
Сероватый песок под ее коленями холодный и колючий, но Лала не чувствует ни того, ни другого. В голове царит странная гулкая пустота, в которой…
Песня. Звезды. Деревянная расческа в детской руке. Смутно знакомые образы на мгновение вспыхивают в памяти – и тут же рассыпаются в пыль, исчезая без следа. Это почти... обидно.
Пустоту отчаянно хочется чем-то заполнить.
Лала порывисто наклоняется к лицу незнакомца:
- Господин человек? – Голос плохо слушается, звучит надтреснуто и неровно, как сломанная музыкальная шкатулка, но это неважно. Это пройдет. Стоит ей только запеть… если ей позволят запеть. – Господин человек, вы спите?
Незнакомец молчит. Он не отказывается и уходит – это, наверное, хорошо, потому что так Лала сможет для него спеть. Сможет снова выполнить свое единственное предназначение.
Вот только почему-то начинает невыносимо жечь в груди, там, где находится драгоценный осколок, сосредоточие ее жизни. Обжигающе горячее чувство словно пронизывает насквозь – Лала не знала, что может испытывать подобное. Становится страшно и больно, и кажется, будто она снова стоит на сцене посреди полуразрушенного концертного зала, забытая и никому не нужная.
Не нужная... А разве сейчас - нужна?
Ужасно хочется расплакаться, но у Лалы нет слез.
Она – всего лишь кукла, созданная людьми, и просто не умеет плакать. Она может только петь.
- Вы спите? Я спою для вас колыбельную…

Трисия Камелот. Ломка характера героя (промывание мозгов; Стокгольмский синдром)

Всем известно, что настоящая леди не должна работать. Таковы неписаные правила высшего общества. Но, в отличие от «всех», Трисия знает, что на самом деле эти правила - всего лишь одна из тех старомодных истин, которые соблюдаются только формально и имеют мало общего с реальностью. Настоящая леди должна заботиться о доме и семье – а это настоящая работа, и даже одна из самых сложных. И Трисия согласна ее выполнять. Но иногда ей, в полном соответствии с глупыми правилами, хочется просто праздно прогуляться по саду и подумать. Все равно о чем. Может быть, даже о своей жизни.
О том, почему все знакомые считают, что Трисия Камелот счастлива.
Разумеется, она никогда никого не спрашивала – леди не пристало задавать такие вопросы – но ведь очевидно: у нее есть все, что нужно для счастья. Великолепный дом с чудесным садом, высокое положение в обществе, достаток… Семья.
О, семья – это действительно очень важно.
Трисия любит своего мужа. Здесь не может быть никаких сомнений, сама мысль о том, что в своем чувстве можно усомниться, кажется ей дикой и неестественной. И муж, конечно же, тоже любит ее – Трисия уверена в этом просто потому, что иначе невозможно. Она помнит их свадьбу, торжественную и романтичную церемонию, словно живое воплощение ее девичьей мечты. И, хотя некоторые детали странно расплываются в памяти – почему-то никак не удается вспомнить вкус пышного свадебного пирога или имена девушек, которых она, вроде бы, сама выбирала в «подружки невесты»… Но, в конце концов, не это же главное, так? Главное, что в любви Шерила Трисия никогда не сомневалась ни мгновения.
А еще у них совершенно замечательная дочь, умная и красивая. Пусть приемная, но Трисия любит Роад как родную. Даже если не в силах вспомнить, когда именно и как они с мужем ее удочерили...
Трисия в задумчивости останавливается у цветущей клумбы и легко прикасается к распустившимся лилиям – на пальцах остается оранжевые пятна от пыльцы, но это ничего, их легко стереть. Уже скоро ей придется возвращаться в дом, и было бы совсем неплохо принести с прогулки букет цветов. Например, вон те ярко-красные тюльпаны будут прекрасно смотреться в хрустальной вазе на столике в гостиной. Крупные цветы алые, как кровь, как пламя… как пятна на белой рубашки Шерила, которые она заметила вчера вечером, когда он вернулся со своих очередных переговоров.
Обязательно нужно будет напомнить прислуге как следует постирать ее.
Трисия аккуратно срывает несколько самых красивых тюльпанов и чуть мечтательно улыбается, любуясь нежными алыми лепестками.
Пожалуй, она на самом деле счастлива.